Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
Порфирий маленькими глоточками пил из стакана водичку, его глазки лукаво светились, не отрываясь от меня. Вообще меня раздражала эта привычка молчать, глядя при этом в упор. Но я готов был и с этим смириться, главное – это побольше разнюхать о «КОСА».
После затянувшейся театральной паузы, которую я успешно выдержал, Порфирий еще минутку откашливался в кулачок, после чего заявил:
– Ну, что ж, Никита Андреевич, я готов с вами поговорить. И более того, ответить на ваши вопросы. Конечно, я могу вас направить и в отдел по работе с гражданскими лицами – там рассмотрят вашу жалобу, которую по всем правилам вы обязаны изложить в письменном виде. Но я не стану этого делать. Я сам постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
– И за что я удостоился такой чести?
– За красивые глазки, если хотите.
Я, конечно, не поверил, что ему понравились мои глаза. Хотя они – ничего себе, только не во вкусе Порфирия. Я ему был приятен ровно настолько, насколько и он мне. Но в данный момент на эту взаимную «симпатию» мне было глубоко плевать, поэтому я приготовился внимательно его слушать.
– Мне просто жаль вашего драгоценного времени, – продолжал ласково мяукать Порфирий, – как и своего. Вы ищете не там, Никита Андреевич. И я вам постараюсь это доказать. Цель клуба действительно совсем иная. Но об этом – потом. Во-первых, я хочу вас избавить от главного заблуждения. А именно от вашего заявления, что все члены клуба кончают жизнь самоубийством. Это абсолютно неверно. Кто вам об этом сказал?
– Василиса, по-моему. – Я пожал плечами.
– Опять Василиса. Не знаю, зачем она вам это сказала. Может быть, она сама об этом ничего толком не знала. А может, ей нужно было ввести вас в крайнее заблуждение. С целью – бросить тень на клуб и его основателей.
Я вскочил с места. И сквозь зубы выдавил:
– Неправда. Вот в этом вы ошибаетесь. Скорее, я подозревал «КОСА». А Вася… Напротив, она не один раз мне доказывала, что здесь все чисто.
– Значит, она была права. Там и впрямь все чисто. К вашему глубокому разочарованию… Но девушка ошиблась, что все посетители клуба уходят из «КОСА» только на тот свет. Неужели вы считаете себя умнее других? Мы внимательно следим за деятельностью «КОСА» с момента ее основания. Случаи самоубийства не так уж часты там. И далеко не все члены клуба погибают. Очень многие просто встают и уходят из «КОСА», и никто не смеет их задерживать. Напротив, они вновь возвращаются к полноценной жизни. Вновь обретают себя, смысл, любовь и так далее. И это один из многих плюсов клуба. И он учитывается в психотерапии. Вы разочарованы?
– Не задерживайтесь на моей жалкой персоне, – спокойно ответил я, хотя меня несколько удивили слова Порфирия. Я терпеливо ждал дальнейших разъяснений.
– Более того, – продолжал он, – вы можете ознакомиться с документами, в которых ясно и лаконично изложены мотивы основания «КОСА». Ее цель, права, задачи и тому подобное. Все это можно взять у Толмачевского. Он никогда не делал из этих документов тайны. Просто вы сами не изъявили желания ознакомиться с уставом «КОСА». Вы просто подозревали, не более, поэтому так и не узнали, что «КОСА» – это первый подобный эксперимент в нашей стране.
В международной практике уже давно используют подобные заведения в психотерапии, и используют довольно благополучно. Я не знаю, в курсе ли вы, что давно существует так называемый Суицидальный реабилитационный центр? Вижу, в курсе. Так вот, в его ведомстве – многие психотерапевтические заведения, диспансеры, клиники, амбулатории. Людей лечат как традиционными методами, так и не традиционными. Но когда эти методы оказываются недостаточно эффективными, пациентов отправляют в «КОСА», вам понятно? Потому что основная цель клуба – помочь людям вернуться к нормальной жизни. Они общаются, пьют дорогое вино, вкусно едят. Они физически ощущают вкус жизни. Они, в конце концов, находят друзей и даже влюбляются. Как вы, например. После этого не очень-то захочется умирать. Понимаете?
Но, если все эти методы не оправдываются, людям помогают безболезненно уйти из жизни. Поэтому наравне с физическими радостями вам предоставляются и духовные. Вам предлагают представления, с помощью которых вас пытаются избавить от страха перед смертью. Не знаю, потом, возможно, методы усовершенствуются. Это пока начало…
– Но почему в клубе состоят только представители творческих профессий?
– Почему? Как я уже говорил, это первый подобный эксперимент в нашей стране. С помощью наших и зарубежных специалистов было установлено и закреплено на международной конференции в Осло, что резонней всего проводить его среди людей творческих. Вы сами не раз говорили, что так называемые артисты более всего подвержены эмоциональным стрессам, депрессиям, перепадам настроения. И, чтобы как можно быстрее проверить эффективность данного заведения, потребовались для эксперимента именно такие люди с неустойчивой психикой. Но в перспективе планируется создавать подобные клубы по интересам. Коллеги всегда быстрее поймут друг друга. И вы знаете, Никита Андреевич, за короткое время клуб дал хорошие показатели. Гораздо больше людей вылечились, чем покончили с собой. Есть факты, есть цифры, есть статистика. Вы удовлетворены объяснениями?
– В общих чертах, да, – ответил я, хотя многие в этом объяснении меня не устраивало. – Скажите, но какая организация тратит такие бешеные деньги на содержание клуба?
– Международный суицидальный центр. Наш центр – его филиал. В общем, это благотворительная международная организация. Она и оплачивает счета. Все проверено. Все здесь чисто. Поэтому, повторюсь, не тратьте зря времени. Все очень просто. Убит человек, и мотив этого убийства достаточно ясен. И лежит он вне «КОСА». Глупо подозревать, что правление клуба замешано в преступлении. Оно им не нужно. Им незачем рисковать. Проще убить за пределами заведения. Никто не станет бросать тень на свою кормушку – слишком много поставлено на карту. Хотя в одном я с вами согласен. Лично мне тоже не нравятся подобные организации, но мы с вами не медики и далеки от психотерапии. Наше мнение никого не интересует.
К тому же, возьмем ваш случай, к примеру. Когда вы дошли до отчаяния, то куда обратились? В «КОСА». Просто вы оказались трезвее других и правильно взглянули на ситуацию. Но то, что вы вдруг раздумали умирать, еще не повод для подозрений. А теперь я вас спрошу. Стас действительно утверждал перед смертью, что в этом клубе нечисто? Так и сказал? В клубе что-то не так?
– Если честно… – Я покачал головой. И наморщил лоб. Я пытался вспомнить, что конкретно мне сказал Стас. – Нет, я не могу утверждать. Но, по-моему, он назвал «КОСА». Но… Как вам сказать… Он все время кого-то искал в клубе. Я это видел. А потом… Он сказал, что хочет поговорить со мной. Он был очень взволнован. Он что-то узнал. Не помню точно его слов, я был взвинчен перед премьерой и не обратил на его слова особого внимания. Но у меня осталось ощущение, что он имел в виду именно «КОСА».
– Или человека из «КОСА»?
– Я не знаю, не знаю… Но поймите… Он что-то подозревал. Или кого-то. Но клянусь – не Васю! И, если вначале они не очень дружелюбно отнеслись друг к другу – что вполне объяснимо, – то потом, во время спектакля… Ну, это было так видно. Они как бы помирились. И Стас никаким образом не подозревал Васю. Он совсем другое имел в виду, когда хотел поговорить со мной перед премьерой.
– Может быть, и так. Но согласитесь, что вы не располагаете никакими фактами. Может, он и хотел сообщить вам что-то важное. Но это могло касаться лично вас, или какого-нибудь вашего общего знакомого. Не обязательно из-за этого убивать. Кто-нибудь слышал ваш разговор?
– Нет, – я покачал головой, – но это не значит…
– Это много значит. К тому же, хочу вас огорчить, никто не отлучался во время спектакля. Мы допросили многих, очень многих людей. В зале царила полная тишина. Антракт был маленький, и никто не вставал с места, в том числе и администрация. Поэтому никто из присутствующих не мог подсыпать яд. В распоряжении преступника было слишком мало времени. Вы же сами заявляли, что Воронова при вас налила из графина воду в чашку. И с тех пор она с ней не расставалась. В запасе – только несколько минут во время вашего поцелуя, когда она поставила чашку позади себя. Но никто, абсолютно никто в это время не отлучался из зала. Посторонний проникнуть не мог. Черный ход, ведущий за кулисы, был наглухо закрыт. Это подтверждают все сотрудники клуба. Он вообще не открывается, и ключ в единственном экземпляре находится у Толмачевского.
– Опять у Толмачевского! – воскликнул я. – Как много господина Толмачевского! Куда ни плюнь – везде он.
– А я думал, вы все поняли, – с заметным раздражением сказал Порфирий. – Я даже смел думать, что мы с вами нашли общий язык.
– Мы его никогда не найдем, пока вы будете держать в тюрьме одного человека. И подозревать его.
